Автор: Борис Навасардян

Обычно сонный для международных отношений август в 2025 году оказался не просто бодрым, но перенасыщенным событиями, которые будут определять ход мировых и региональных процессов в следующие месяцы. На фоне встречи президентов США и РФ в Анкоридже, а также посещения Белого дома “украинско-европейской” делегацией, тройной “бенефис” Дональда Трампа, президента Азербайджана Алиева и премьер-министра Армении Никола Пашиняна несколько отошел в тень, но его значимость для перспектив Южного Кавказа остается неоспоримой.

Если отойти от дипломатического языка, коим составлены подписанные в Вашингтоне документы, можно сформулировать следующие итоги переговоров 8 августа и прямо или опосредованно связанных с ними более поздних событий.

Во-первых, вероятность возобновления войны между Азербайджаном и Арменией существенно снизилась, что бы не говорили скептики (по удивительному совпадению, как правило, находящие рациональные объяснения продолжающейся российской агрессии против Украины) и представители армянской оппозиции.

Во-вторых, как минимум, восстановление железнодорожного сообщения из “материкового” Азербайджана в нахичеванский эксклав через Мегри выглядит отныне вполне реалистичным, хотя по поводу режима функционирования этого маршрута и наполнения слова “беспрепятственное” конкретным содержанием остается немало вопросов.

В-третьих, из четырех принципов, которые выдвигал Ереван как основу для разблокирования коммуникаций “суверенитет, юрисдикция, равноправие и взаимность”, последние два на TRIPP (“Маршрут Трампа к миру и процветанию”), по всей вероятности, распространяться не будут, а применение второго требует дополнительных уточнений.

В-четвертых, упомянутые принципы подтверждены для прочих маршрутов, проходящих по территории Армении и Азербайджана, которые подлежат разблокированию. Однако официально объявленное Турцией 22 августа начало строительства железной дороги Карс-Игдир-Нахичеван, ставит под вопрос приоритетность разблокирования и восстановления железнодорожного сообщения между Мегри и основной частью Армении, а также участка Гюмри-Карс. Уже не говоря о прочих, никак не связанных с мегринским, маршрутах. Возможность такой смены приоритетов является поводом для озабоченности, в том числе, и для Грузии, транзитные преимущества которой могут быть подвергнуты еще большим сомнениям, чем в случае задействования маршрута Мегри-Нахичеван-Ереван-Гюмри-Карс как основного.

В-пятых, предыдущий пункт вынуждает задаться вопросом, насколько Анкара заинтересована в скорейшем открытии границы с Арменией, и является ли условное “вето” Баку единственным фактором, влияющим на соответствующее решение.  

В-шестых, парафированное Соглашение о мире и установлении межгосударственных отношений далеко не идеальный документ. В нем нашли отражение недоверие сторон другу к другу по разным аспектам конфликта, стереотипы и опасения, стремление максимально оградить себя от рисков на будущее — все, что наслаивалось годами вплоть до конца 2024 года как следствие негативного опыта взаимоотношений. В предыдущих публикациях “Линии соприкосновения” предлагалась оценка рисков, содержащихся в отдельных заранее анонсированных пунктах мирного соглашения и предусловиях для его подписания. После публикации документа к ним можно добавить и 8-ю статью: “Стороны осуждают и будут бороться в рамках своей соответствующей юрисдикции со всеми проявлениями нетерпимости, расовой ненависти и дискриминации, сепаратизма, насильственного экстремизма и терроризма, а также будут соблюдать свои применимые международные обязательства”. Эта формулировка предоставляет обширное пространство для вольных интерпретаций, особенно учитывая обостренные восприятия обществами друг друга. И если дать волю взаимным претензиями по поводу соблюдения этого положения, о всестороннем урегулировании конфликта, на что, собственно, и нацелена идея 8-й статьи, можно забыть. Более того, ее замысел вступает в некоторое противоречие с другой, тоже по-своему проблемной (о чем говорилось в публикациях “Линии соприкосновения”), 15-й статьей, предусматривающей взаимный отказ от исков в международные судебные инстанции именно как шаг к снижению конфликтогенности в двусторонних отношениях. При этом, каким бы оно ни было, Соглашение и перипетии вокруг его подписания являются тем стержнем, на который будут нанизываться “земные” дела в регионе. Поэтому значение “бумаги” при всех ее недостатках не стоит недооценивать.

В-седьмых, хотя Дональд Трамп претендует на то, что с момента своего второго пришествия в Белый дом остановил семь войн, только в случае с армяно-азербайджанским конфликтом он может предъявить cкрепленный тремя подписями документ о подобном достижении. И именно 8 августа президент США при поддержке Алиева и Пашиняна сделал первый реальный шаг к вожделенной Нобелевской премии и широкому международному признанию, продемонстрировав заодно американской публике свою способность решать сложные вопросы.

В-восьмых, двусторонние договоренности Трампа с лидерами Армении и Азербайджана подтвердили, что подписанная предыдущей администрацией Хартия о стратегическом партнерстве с Ереваном остается в силе, а также открыли скорую перспективу для вывода на такой же уровень партнерства Вашингтона и Баку. Подписание соответствующих документов стало свидетельством окончания холодного периода в американо-азербайджанских отношениях и интереса США к Южному Кавказу, который многими ставился под сомнение.

В-девятых, достигнутое в Белом доме приветствовало подавляющее большинство стран из разных частей света и геополитических группировок. Очевидное исключение составили лишь Россия и Иран, которые, оставшись в “гордом одиночестве”, стараются скрыть свои узкие интересы фразеологией о недопустимости доминантного проникновения на Южный Кавказ внерегиональных игроков. Вместе с тем, Москва вынуждена выбирать особо гибкую риторику, дабы не задеть президента Трампа, контактам с которым в Кремле продолжают придавать большое значение.

В-десятых, при всей праздничной торжественности церемонии 8 августа в Белом доме последовавшие дни продемонстрировали, что масштаб этого события существенно уступает ряду других глобальных процессов, включая, прежде всего, попытки остановить войну в Украине. Все, связанное с Арменией и Азербайджаном, может, как это уже неоднократно бывало, отойти для США и других мировых игроков на задний план. Поэтому непосредственным интересантам следует проявлять максимальную оперативность и инициативность, чтобы не дать окну возможностей захлопнуться до того, как реализация их проектов достигнет стадии необратимости. Сказанное, главным образом, касается Еревана, для которого, в отличие от Баку, TRIPP и сопутствующие ему программы могут оказаться единственной возможностью для прорывного развития.

Разумеется, перспективы Армении приобретут реальные очертания, если будет проявлена тщательность и компетентность как в пробивании благоприятных для страны проектных вариантов, привлечения инвестиций в условиях жесткой конкуренции за ресурсы между разными составляющими процесса разблокирования и расширения сети региональных коммуникаций, так и в конкретной работе непосредсвенно на земле. Повторение прецедента дороги “Север-Юг”, с нерасторопностью и безответственностью (хотя можно было бы употребить выражения и посильнее), свойственные организации и управлению ее строительства, поставят крест на всех перспективах, вытекающих из вашингтонской встречи.

Наиболее оперативным вызовом является подготовка к переговорам о деталях восстановления и эксплуатации мегринского участка железной дороги с рабочей группой из США. В этом вопросе уже есть наработки, которые помогут найти оптимальные решения. Однако было бы крайне желательно запустить параллельно специализированный армяно-азербайджанский формат, позволяющий как обеспечить “стыковки” между представлениями Еревана, Баку и американской стороны о функционировании TRIPP, так и планировать дальнейший процесс разблокирования коммуникаций, включая поиск эффективных подрядчиков. Добавим, что и два других согласованных 8 августа направлений стратегического партнерства США и РА (энергетика и высокие технологии) не так уж далеки в плане практической реализации от запуска транспортных коммуникаций, и к ним имеет смысл проявить комплексное отношение.

Отдельной задачей для Армении становится сверка намерений и интересов с Турцией и Грузией, а также нейтрализация деструктивного воздействия на осуществление проектов со стороны России и Ирана. В частности, чем реалистичнее будут перспектива и более последовательными шаги по ее достижению, тем заинтересованнее станут Москва и Тегеран во встраивании в проекты, вместо вставления палок в колеса. Здесь также очевидна необходимость координации видений и усилий с Азербайджаном и американским партнером. Только при наличии четкой, полноценной и реалистичной картины (а не картинки на листке бумаги), как Ереван представляет себе претворение в жизнь своей инициативы “Перекресток мира”, можно рассчитывать на привлечение внимания потенциальных инвесторов.

Увлеченность подключением США к нормализации армяно-азербайджанских отношений не должно быть поводом, чтобы на второй план было отодвинуто взаимодействие Еревана с европейскими партнерами. Европейский Союз, равно как и международные финансовые институты, остается главным источником потенциальных инвестиций, а также политическим спонсором, без которых реализацию TRIPP и, в целом, разблокирование коммуникаций в регионе трудно представить. Но и его надо конкретными практическими действиями суметь убедить, что на сей раз все серьезно, не в пример многочисленным “замотанным” Ереваном проектам развития и реформ, включая значительную часть повестки CEPA (Соглашения о всеобъемлющим и расширенном партнерстве с ЕС).

Сколько бы кто не говорил о том, что проекты по разблокированию транспортного сообщения являются вкладом в безопасность региона, они и сами нуждаются в безопасной среде. А это означает, что Армения должна иметь синхронизированную с восстановительными и строительными работами “дорожную карту” суверенизации силового контроля на всем протяжении железнодорожных путей и сопутствующих им прочих коммуникаций (трубопроводов, кабелей и др.), в том числе пограничной службы. Иными словами, с учетом того обстоятельства, что значительная часть потенциальных путей от восточного рубежа бывшего Мегринского района до Гюмри проходит вдоль государственной границы РА, график ввода в эксплуатацию дорог должен быть составлен с определенным отставанием от замещения российских пограничников армянскими. Точнее, процесс замещения должен опережать ввод коммуникаций в эксплуатацию. Отмеченное обстоятельство лишний раз подчеркивает комплексный характер задач, которые необходимо решать, чтобы полномасштабная программа разблокирования не выглядела как сугубо благое намерение, выраженное для решения одной частной задачи — восстановления сообщения между “материковым” Азербайджаном и нахичеванским эксклавом.

Наконец, энергичное и досконально спланированое осуществление всей программы необходимо для внутриполитической стабильности в самой Армении. Общество должно осознавать и видеть, что именно происходит и каким образом это позволяет ему с оптимизмом смотреть в будущее. Любые неоправданные задержки, смещение приоритетов в пользу третьестепенных задач, кадровые просчеты, некачественное выполнение работ создадут почву для подозрений в иммитационном характере вашингтонских соглашений, в их подчинении конъюнктурным политическим соображениям. Нетрудно представить вытекающие из этого последствия для общественных настроений в стране. Остается надеяться, что люди, принимающие решения, понимают: волею судьбы Армения как государство экстерном перешла в более высокий класс и уже с 1 сентября с.г. не имеет права оставаться ленивым, нерадивым учеником.